Танковые сражения на Восточном фронте

На следующее утро, 15 июля, как мы и ожидали, прямо на рассвете появились русские самолеты. Наверное, пилоты страшно удивились совершенно изменившейся картине. Они не заметили внизу никаких признаков германских войск, техники, вооружений и оборонительных позиций. Все было либо закопано в землю, либо хорошо замаскировано. Перед ними расстилался знакомый мирный пейзаж. Летчики могли даже предположить, что немцы отошли, уничтожив аэродром в Ястребиной, ведь это казалось вполне вероятным. Но все их надежды разлетелись вдребезги, когда головная эскадрилья бомбардировщиков приблизилась к мостам через Лугу. На самолеты обрушился настоящий шквал крупных и мелких зенитных снарядов, которые выпустили орудия 601-го зенитного батальона. Советские бомбардировщики промахнулись мимо цели. Более того, два хвоста черного дыма, протянувшиеся в голубом небе, доказали, что наши зенитчики были более меткими. Летевшие на малой высоте русские истребители также пострадали, попав под перекрестный пулеметный огонь. Тем не менее, как и предполагалось, русские начали методично бомбить мосты и места предполагаемого сосредоточения наших войск, стремясь нанести нам потери до того, как прибудут их пехота и танки.

1-я стрелковая дивизия народного ополчения в сопровождении танков появилась перед нами утром, стремительно наступая на Ивановское по дороге, ведущей к деревне с запада. Она намеревалась захватить оба моста через Лугу в этот же день. Внезапный огонь хорошо укрытых немецких батарей заставил русскую пехоту отступить. Хотя вражеские танки сначала остановились в замешательстве, вскоре они снова двинулись вперед короткими рывками. Неопытная русская пехота следовала за ними, подгоняемая офицерами и комиссарами, которые угрожали солдатам пистолетами. Танки, постепенно набирая скорость, катились строем клина и уже угрожали прорвать немецкую линию, когда внезапно заговорили наши 88-мм и 100-мм орудия, открывшие огонь из засад с дистанции не более 500 метров. После каждого выстрела поднималось облако дыма, отмечая попадания. Тем временем наша артиллерия и пулеметы настойчиво выкашивали ряды русской пехоты, следовавшей за танками.

Атака русских выдохлась. И тогда их командование подбросило новые силы, чтобы вдохнуть энергию в затухающее наступление, но эти части уже в районах сосредоточения серьезно пострадали от огня тяжелых 150-мм батарей III батальона 76-го танкового артиллерийского полка. Для солдат, которые еще ни разу не побывали в бою, это было жестокое крещение. Они беспорядочно бросились в разные стороны, а русские танки начали отступать, причем более десятка их было подбито. Это ясно показывало, что в бою наступил кризис. И в этот момент 30 танков II батальона подполковника Иоахима Зиберта из 11-го танкового полка, стреляя из пушек, с ревом бросились вперед. В ходе этой контратаки были подбиты еще несколько танков, а несчастная русская пехота была окончательно рассеяна. Наступление русских, в ходе которого они понесли очень тяжелые потери, завершилась полным провалом. После недолгого преследования наши танки были отозваны назад. Солдаты 1-й добровольческой стрелковой дивизии народного ополчения были отброшены на исходные позиции и впредь действовали гораздо более осторожно. Их офицеры и комиссары так и не сумели заставить солдат повторить атаку в тот же день, хотя Красная Армия обычно действовала именно так.

Командир танковой роты, приданной 4-му моторизованному полку, провел контратаку по своей собственной инициативе. Следя за боем с колокольни церкви в Ивановском, он первым уловил признаки колебания вражеских танкистов. После этого он бросился на соседний полковой командный пункт и посоветовал полковнику фон Вальденфельсу нанести контрудар. Эти действия одобрил подполковник Граф, чьи орудия в этот день внесли огромный вклад в немецкую победу.

Тем временем 3-я добровольческая стрелковая дивизия народного ополчения, наступавшая от села Юрки, собралась на исходных позициях на опушке густого леса, подступавшего к Ивановскому с востока. Эта атака, проведенная без артиллерийской поддержки, началась ближе к вечеру. Русские наступали несколькими волнами по обе стороны дороги и бежали к дамбе по совершенно открытой местности. Наша артиллерия, которая ранее обстреливала районы сосредоточения, теперь обрушила огневой вал на эту желто-коричневую массу. Пулеметы и танковые пушки открыли бешеный огонь, засыпав противника смертоносными снарядами. Атака захлебнулась буквально через несколько минут, и результатом этого бессмысленного поступка была только ужасная бойня. Но даже после этого атаки до вечера повторились еще трижды, и каждый раз завершались неудачей. Наши пехотинцы, которые вели огонь из окопов, отрытых на берегу ручья, вытекающего из пруда, понесли лишь незначительные потери.

В течение следующих двух дней, 16 и 17 июля, русские вели сильнейший артиллерийский огонь. Обстрел начинался в 06.00 и повторялся перед каждой новой атакой. Эти атаки проводились точно так же, как и предыдущие, менялись лишь участки обороны. В ходе атак русские понесли ужасающие потери, но не захватили ни пяди земли. Хотя массированный огонь русской артиллерии и постоянные воздушные налеты вызвали некоторые потери в живой силе и технике, они не имели мощи, необходимой, чтобы поколебать прочность нашей обороны.

Только 18 июля советские командиры осознали тщетность своих предыдущих попыток и решили вырвать победу, изменив тактику. Они начали сооружать оборонительные позиции по обе стороны от Ивановского, чтобы накопить силы для нового штурма. С этой целью русские на западе немного отвели войска и начали окапываться. В восточном секторе они остановились непосредственно на опушке молодого леска, причем их войска оказались в открытом поле. В качестве прикрытия вражеские солдаты использовали тела мертвых товарищей, которые уже начали разлагаться и раздулись от трупных газов, нестерпимо воняя. Русские собирали их по ночам и складывали из трупов валы, засыпая их землей и песком.

Судя по всему, теперь главной целью русских стал захват двух 200-метровых мостов через Лугу, которые были только легко повреждены, и их ремонт не занял бы много времени. Русские попытались захватить их концентрическими атаками с разных сторон, однако снова не сумели скоординировать свои действия. Сам план был разумным, хотя и рискованным. Но все шансы на успех были развеяны, когда начались разрозненные атаки на различных участках, совершенно не согласованные по времени.

Сначала русские попытались захватить мосты внезапным ударом. Ночью 17/18 июля одна рота 2-й добровольческой стрелковой дивизии народного ополчения перебралась через ручей к северу от старого моста. На рассвете эти солдаты внезапно обрушились на наше слабое охранное подразделение, заняли мост, а затем начали продвигаться в сторону Муравино, чтобы захватить еще и новый мост. Но в этот момент атакующие были остановлены пулеметными подразделениями, которые охраняли южный берег реки. Почти сразу на сцене появилась рота лейтенанта Бенке, которая стояла в готовности. Эта рота на бронетранспортерах атаковала русскую роту как раз в тот момент, когда противник, встревоженный грохотом приближающихся танков, попытался бежать через старый мост. Мы уничтожили эту роту до последнего человека. Отважная вылазка русских завершилась таким провалом, что больше они даже не думали ни о чем подобном. Сразу после этого одна советская рота атаковала Муравино, вероятно, она намеревалась помочь попавшим в беду товарищам. Но эта атака была предпринята слишком поздно, и наши пулеметчики без труда отразили ее.

Эта ночная атака была хорошо подготовлена и проведена, хотя в конце концов и завершилась неудачей. Она показала, что мостам угрожает серьезная опасность. Лейтенанту Гебхардту не требовались специальные приказы, чтобы разгромить русских, так как его задачей было оказание помощи охране моста, если возникнет опасность. Но даже если бы это не было его задачей, он наверняка действовал бы точно так же, поскольку его саперы размещались рядом с местом, где произошла стычка. В соответствии со сложившейся ситуацией и моими приказами он должен был оказывать помощь самостоятельно, не ожидая особых распоряжений. Тем не менее я счел себя обязанным отметить быстроту и решительность, с которой он ликвидировал опасность.

Утром некоторые наши солдаты видели эскадрилью истребителей, летающую над лесом на малой высоте в том самом месте, где русские истребители "Рата" заходили в атаку на Муравино. Разумеется, наши пулеметы немедленно открыли огонь. Но на этот раз самолеты, к несчастью, оказались немецкими. Это было первое подразделение Люфтваффе, которое добралось до нас. Хорошо подготовленные пулеметчики немедленно сбили головной самолет, однако пилот сумел совершить вынужденную посадку на нашей территории. Командир эскадрильи, который пилотировал этот самолет, получил легкое ранение. Он остался в качестве гостя у меня в штабе бригады и достаточно быстро оправился от раны, но, по его мнению, жизнь на окруженном плацдарме была весьма неприятной.

На протяжении дня с запада и востока поочередно подошли несколько русских батальонов, выдвигаясь через заболоченный лес к дороге. Дозоры II батальона капитана доктора Бёхера из 4-го моторизованного полка, развернутые вдоль берега, при поддержке танков отразили атаку с востока. Советская пехота, атаковавшая с запада, несколько раз прорывалась к дороге. Но каждый раз, когда это происходило, наши танки охватывали противника, выдвигаясь с севера и юга, и отбрасывали его обратно в лес. Мы настолько надежно контролировали дорогу, что ночью полевые кухни и ремонтные машины беспрепятственно переезжали через мосты, чтобы добраться до войск на передовой.

Действиями танковых рот также руководили их командиры в соответствии с общим планом, но без специальных приказов. Любой приказ, который отдал бы командир участка или я сам, пришел бы с опозданием, так как для ликвидации прорывов русских требовалось действовать молниеносно. Подполковник Зиберт старался координировать действия своих рот, разбросанных по разным участкам, с помощью радио, которое имелось на всех танках. В бою, неважно - дневном или ночном, было бы форменным самоубийством перебрасывать войска по дорогам в пешем строю или на небронированных машинах. Было совершенно невозможно направлять посыльных к ведущим бой подразделениям. Поэтому нашим пехотным резервам оставалось только стоять и ждать, когда потребуется нанести контрудар. Единственными приказами были мои устные инструкции, распоряжения по телефону или по радио. Вокруг Ивановского произошло несколько отдельных боев местного значения. Мы легко отразили слабые атаки русских с севера вдоль пруда в направлении к мосту. Больше проблем создала еще одна внезапная атака русской пехоты из леса при поддержке единственного сверхтяжелого танка KB-1. Эта атака должна была парализовать нашу систему управления, нервный центр которой находился, как правильно определили русские, возле церкви. Хотя контрудар нашей резервной пехотной роты отбросил назад советских солдат, которые прорвали линию дозоров, КВ-1 выскочил из леса и на большой скорости ринулся вперед. Он проскочил так быстро и так близко к нашему замаскированному 100-мм орудию, что оно просто не успело выстрелить. Танк начал описывать круги вокруг церкви, сокрушая все на своем пути. Был разгромлен штаб полковника фон Вальденфельса. Наши PzKw-35t были бессильны, как и под Расейнаем их стрельба совершенно не вредила стальному монстру. Наконец один удачливый унтер-офицер положил конец этому кошмару. Он сумел запрыгнуть на танк и несколько раз выстрелил из пистолета в смотровую щель водителя. Тот был ранен, потерял обзор и потому повел танк назад. Очевидно, он надеялся, что, вернувшись к своей пехоте, избавится от опасного пассажира. Наши мелкокалиберные пушки провожали танк огнем. Крича во всю глотку, водитель проскочил мимо 100-мм орудия. За несколько секунд до того, как танк пересек наши линии, унтер-офицер спрыгнул, предоставив гиганта его судьбе. И как только танк вышел на ничейную землю, он взорвался, получив прямое попадание 100-мм снаряда "в спину".

В то же утро русская рота, двигаясь по заболоченным тропинкам, пробралась в тыл плацдарма, чтобы атаковать артиллерийские позиции. Одновременно маленькое штурмовое подразделение проскользнуло вдоль реки, чтобы уничтожить мой штаб бригады. Обе операции провалились благодаря бдительности наших часовых, которые вовремя заметили врага. Прорывы были отбиты с помощью местных резервов.

Примерно в полдень отдельный советский батальон провел еще более опасную атаку из заболоченного леса на южном берегу Луги. Ее целью были наши грузовики, стоящие в сосновой роще. Эта атака захватила нас до определенной степени врасплох. Она началась с беспорядочной, но шумной стрельбы, которая вызвала переполох среди солдат вспомогательных служб. Используя преимущества возникшей паники, русские пересекли дорогу и успели уничтожить несколько грузовиков. Но вражеская атака захлебнулась, натолкнувшись на автомобиль оружейной мастерской, в котором находились несколько новых пулеметов и большое количество боеприпасов. Потом на сцене снова появилась рота лейтенанта Бенке (и опять без приказа). Она ввязалась в бой, который разгорелся у нас в тылу. Двигаясь вдоль дороги, теперь уже наша рота сумела зайти в тыл русскому батальону. Открыв огонь со своих бронетранспортеров, наши солдаты попросту смяли противника. Остатки русского батальона бросились врассыпную, стараясь как можно быстрее скрыться. Вскоре после этого наши солдаты отметили место боя братской могилой с крестом, на котором была надпись: "Здесь лежат 157 русских, павших в бою".

Все это происходило без моего малейшего вмешательства. Хотя следует отметить, что, когда позволяло время, я старался принять какие-то меры и отдать дополнительные приказы. Однако в случаях рейда вражеской роты или батальона это было просто невозможно. Тем не менее командиры рот и батальонов при первой возможности докладывали мне либо делали это сразу после окончания боя.

18 июля и вражеская артиллерия изменила методы обстрела. Артиллеристы Красной Армии поняли, что все их предыдущие обстрелы плацдарма были неэффективны, и перенесли огонь на сами мосты. После этого за один день по мостам было выпущено более 1000 снарядов. К счастью, противник не мог корректировать огонь, поэтому он так и не сумел серьезно повредить мосты.

Советские самолеты носились над нами, как стаи рассерженных пчел, атакуя наши батареи и все остальные цели, которые могли заметить. Русские пилоты быстро сообразили, что у нас начинают кончаться боеприпасы, поэтому зенитный огонь будет слабеть. Во второй половине дня наши зенитки окончательно перестали стрелять, чтобы сберечь оставшуюся горстку снарядов для отражения атаки танков. Наши пулеметы обстреливали только особенно нахальные самолеты, летавшие на бреющем. Даже полевая артиллерия боевой группы заметно снизила темп стрельбы, чтобы сохранить снаряды на случай критической ситуации.

Нехватка боеприпасов постепенно становилась моей самой главной проблемой. До тех пор, пока пехота и танки имеют достаточно боеприпасов, нашему плацдарму ничто серьезно не угрожало. Однако я знал, что наши скудные запасы кончатся очень быстро, если нам придется отражать серию крупных атак. К счастью, последние атаки русских обошлись им слишком дорого, поэтому на нашем фронте их силы были истощены до такой степени, что они не могли набрать достаточно войск для новой крупной операции. Тем не менее буквально за пару дней они могли довести свои потрепанные батальоны до штатной численности, и тогда бои возобновятся с новой силой. Я серьезно сомневался, что боевая группа сумеет устоять под новым натиском при такой нехватке танковых снарядов и патронов. Самое же скверное заключалось в том, что не было никаких известий от главных сил XLI танкового корпуса. Неужели он остановился или ведет бои в других местах? Мы с тревогой обсуждали эти вопросы.

Ночной бой завершил сражение 18 июля. Незадолго до полуночи наши патрули, охраняющие берега пруда, сообщили, что слышат скрип весел. Какие-то лодки медленно двигались к плотине. Так как царила мертвая тишина, часовые без труда услышали эти звуки. Однако я и мои командиры ожидали, что русские попытаются уничтожить важную плотину и приняли необходимые меры предосторожности, чтобы предотвратить эту катастрофу. Рядом с пулеметными гнездами были поставлены прожектора на случай, если появятся вражеские войска, чтобы их можно было обнаружить на большом расстоянии. В данном случае русские не догадались заглушить плеск весел грохотом выстрелов, хотя мы ожидали, что они так поступят. Поэтому наши солдаты ожидали противника на плотине, подготовив пулеметы к стрельбе. Когда неприятель приблизился, несчастные русские были освещены прожекторами и перебиты. Эта операция Советов тоже завершилась полным провалом, а мы избежали грозной опасности быть утопленными в ревущем потоке.

На рассвете 19 июля мы наконец-то услышали далеко на юге долгожданный грохот орудий. Вскоре после этого пришло сообщение, что приближается III батальон 118-го моторизованного полка 36-й моторизованной дивизии. Эта часть так долго добиралась до нас потому, что была перенацелена на Сабск, где 1-я танковая дивизия создала свой собственный плацдарм, и должна была сначала помочь там. Только после этого она двинулась вдоль южного берега Луги к боевой группе "Раус". Батальон имел строгий приказ из штаба XLI танкового корпуса днем находиться в лесу к югу от Муравино и дождаться темноты, чтобы усилить западный фас нашего плацдарма. Эта задержка была совершенно необходима, чтобы не подвергать войска риску удара советской авиации и тяжелой артиллерии во время перехода через мосты, так как это могло привести к уничтожению батальона. Поэтому прошел еще один день, в течение которого утомленным защитникам плацдарма пришлось сражаться в одиночку, удерживая его любой ценой. К несчастью, командир батальона, отправленного в качестве подкрепления, слишком уважавший устав, днем решил лично провести разведку участка фронта, который ему предстояло оборонять. В результате погиб и он, и все сопровождавшие его. Сам батальон не понес никаких потерь и прибыл на позиции ночью. Ему предстояло держать оборону при поддержке одной танковой роты.

Хотя я был очень рад увеличению наших сил, количество боеприпасов от этого не увеличилось совершенно. Этот батальон был вынужден идти пешим порядком из Сабска через заболоченные леса, поэтому солдаты взяли столько боеприпасов, сколько могли унести на себе, ну, если не считать нескольких крестьянских телег. Теперь я узнал, что главные силы XLI танкового корпуса (в том числе остальные силы 6-й танковой дивизии) еле ползут по дороге, которую моя боевая группа во время форсированного марша практически разрушила. Чтобы выбраться из болот, пришлось мостить многокилометровую гать вдоль того, что недавно было дорогой. Но были и хорошие новости. Прибытия дивизии можно было ожидать в самом ближайшем будущем. В целом шестой день нашего пребывания в окружении прошел относительно спокойно, если не считать воздушных налетов и артиллерийских обстрелов.

Ночью 19/20 июля нас встревожили звуки работающих моторов. Выяснилось, что русские эвакуируют подбитые танки. Это означало, что они готовят новые атаки, и уже на рассвете 20 июля выяснилось, что наше предположение было правильным. Сверхтяжелые танки КВ-1 атаковали Ивановское с обеих сторон и прошли через наши передовые позиции, а затем и через линию пулеметных точек, прежде чем их сумели остановить 100-мм орудия. Этими танками управляли гражданские механики, и они прибыли прямо с завода. Затем началась яростная перестрелка между группой легких танков, следовавших за КВ-1, и нашими PzKw-35t. Этот бой привел к потерям с обеих сторон и завершился, лишь когда наши танки ударили по расчищенной русскими саперами дороге.

После этого русские предприняли новые атаки, пытаясь с помощью толпы плохо обученной пехоты сделать то, что не смогли танки. Но не помогло даже огромное количество комиссаров, которые пистолетами гнали солдат вперед. Сначала эти войска пытались штурмовать дамбу, но их атака захлебнулась под огнем автоматического оружия. Этих несчастных красноармейцев постигла та же судьба, что и их товарищей во время предыдущих атак, по чьим трупам они бежали вперед. После этого их же собственные тела были использованы русскими для постройки новых укреплений. Следующая атака с запада оказалась такой же безрезультатной. Еще до того, как русские приблизились к нашим позициям, в бой вступили наши танки и рассеяли противника. Последняя попытка захватить мосты с помощью массированной атаки провалилась.

Все эти победы были очень значительными, но при всем при том мы израсходовали все боеприпасы, сброшенные самолетами Люфтваффе на наши артиллерийские позиции за последние 2 дня. Кроме того, мы почти до конца израсходовали запасы патронов к стрелковому оружию. Все понимали, что наступил критический момент. Доставки по воздуху могли лишь немного облегчить положение, но не ликвидировать нехватку.

И как раз в этот момент одномоторный немецкий истребитель сбросил нам записку: "Вражеский полк с артиллерией движется к Муравино. В 09.00 находился на мосту в Долгой". Это было очень плохое известие, так как оно означало, что буквально через 3 часа крупные силы русских могут оказаться в тылу плацдарма. Я знал, что если русские атакуют с этого направления и одновременно с обоих флангов, наступит наш последний час. Без патронов обречен даже самый храбрый солдат. Но, как говорит пословица: "Бог ближе, когда нужнее".

Требовалось принять срочные меры, но вот какие? Должен ли я бросить свои танки на приближающийся полк? Это могло привести к потере плацдарма, если русские повторят атаку с той же яростью, как делали это раньше. Ведь только танки сохранили достаточное количество боеприпасов, и они являлись становым хребтом нашей обороны. Такой контрудар мог оказаться попросту самоубийственным. Если отказаться от этого, не ослаблять оборону плацдарма, не отвлекать ни одного танка, ни одного солдата, тогда альтернативой была бы пассивная оборона. Единственное, что мы могли сделать, - получше окопаться на южном берегу Луги. Но в этом случае наши войска оказались бы стиснутыми на узенькой полоске, где численно превосходящий противник раздавил бы нас. Поэтому самым смелым и самым разумным решением было одним ударом устранить все угрозы. Я решил атаковать.

Не медля ни минуты, я поднял по тревоге 6-ю роту (бронетранспортеры) 114-го моторизованного полка и усилил ее 3 танками из охраны моего штаба. Приказы я отдавал устно, и это не заняло много времени. Я обрисовал лейтенанту Бенке складывающуюся ситуацию и поставил задачу. Он повторил мой приказ, а потом в нескольких словах рассказал, как намерен его выполнять. Так как он уже не раз доказал свою хватку, было неразумно пытаться навязать ему какие-то иные действия или лезть с предложениями. Все должно было зависеть от складывающейся тактической ситуации, которую с плацдарма не увидеть. Перед отправкой я обратился к солдатам роты, в нескольких словах поблагодарив за предыдущие действия. В их глазах светилась твердая уверенность. Я еще не кончил давать лейтенанту Бенке последние инструкции, как с юга долетел грохот орудия и яростная пулеметная стрельба. Все понимали, что это может означать лишь одно: части XLI танкового корпуса атаковали русский полк, что заметно повышало наши шансы. И тогда я отпустил молодого энергичного офицера со словами: "Отлично, поторопитесь!"

Едва лейтенант убыл, как я получил по радио сообщение от 6-го мотоциклетного батальона, в котором говорилось, что он движется к плацдарму вместе с колонной грузовиков, но вынужден вести тяжелый бой у реки Долгая против значительно превосходящих сил противника. Капитан Кнауст, временный командир батальона, запросил помощи. Мой ответ был коротким: "Подкрепления уже вышли". 6-я рота лейтенанта Бенке слышала эти переговоры.

Уже через 20 минут мы услышали приглушенные выстрелы танковых пушек и яростный треск пулеметов. Рота ударила по русскому полку с тыла своими бронетранспортерами и 3 танками, причем как раз в тот момент, когда русские уже задействовали все силы против мотоциклетного батальона. Под наш удар попали артиллерийские батареи русских и другое тяжелое оружие, затем танки расчистили дорогу и вышли на соединение с мотоциклистами. Русский полк после этой внезапной атаки с тыла охватила паника, он понес большие потери и потерял почти все тяжелое вооружение. К полудню командиры роты бронетранспортеров и мотоциклетного батальона прибыли в Муравино, одержав блестящую победу. Тыловые коммуникации были расчищены, и опасность, угрожавшая плацдарму, была устранена.

Через несколько дней прибыли остальные части 6-й танковой дивизии, за ними последовали 1-я танковая дивизия и другие соединения. Они обошли позиции русских с обоих флангов. Нашей осаде, всем ее трудностям и лишениям, пришел конец. Я был вынужден требовать от своих солдат многочисленных жертв, о чем красноречиво говорило поле боя, больше всего похожее на огромное кладбище. Могилы германских солдат, украшенные березовыми крестами, выстроились по обе стороны дороги. Позади них находились огромные братские могилы солдат Красной Армии, которых погибло в 15 раз больше, чем наших. Вокруг громоздились 78 сожженных танков, пытавшихся штурмовать крепость на Луге.

"Ворота Ленинграда" были открыты.