О хрупкости первой любви

Первая любовь... У многих из нас воспоминания об этом, в первый раз возникшем чувстве связано с юностью, часто - со школьными годами. Так было и у меня, вот только назвать то моё чувство любовью было бы не совсем правильно, скорее - влюблённостью, поскольку истинная любовь, по моему убеждению, должна быть иной, с большей отдачей энергии души, чем-то более захватывающим, что ли...
Наша школа была старая, ещё довоенной постройки, впоследствии, разумеется, реставрированная, но всё же в целом сохранившая внутреннюю свою планировку. Мне нравилось в ней многое: и печное отопление, и, как ни странно, изношенные от времени ступеньки деревянных лестниц, из - за которых было множество падений; и наличие тёмных коридоров, в которых были устроены гардеробы для одежды, место наших бесконечных потасовок. Вот с этого -то гардероба всё и началось, но об этом - чуть позже.
Своих одноклассников я вспоминаю довольно часто, некоторых вижу и сейчас, и при случае нет - нет да и перекинемся воспоминаниями: "а помнишь..."
Девочек в нашем классе было почему-то заметно меньше, чем нас, мальчиков, и поэтому все девочки были как бы постоянно"на виду". Но мне это было безразлично. Безразлично до определённого момента, когда я стал почему - то"замечать"Лену, ничем внешне не примечательную девочку. Она сидела за партой впереди меня, и это позволяло мне наблюдать за ней практически всё время, вместо того, чтобы следить за ходом урока. Конечно же, мне перепадало изрядное количество замечаний от учителей(ох и глазастые же они!) за то, что я что-то не писал в тетрадь, где - то не вовремя открывал учебник, и т. д, и т. п... Словом, уроки были мной неправильно ориентированы...
У моей тайной избранницы была такая же фамилия, как и у меня, и это не могло не быть предметом шуток от моих"однокашников."Мне было интересно всё, что было связано с Леной: и чем она пишет, и какие у неё тетради, а особенно - то, что она украдкой иногда писала в свою маленькую тетрадь. Уроки проходили один за другим, а я всё думал о том, как бы мне обратить её внимание на своё существование, как поётся в известной песне. Но увы, на меня она смотрела лишь иногда, когда я что - то рассказывал, стоя у доски, и то не всегда.
И вот однажды, помню, это было зимой, я задержался после уроков, поскольку был дежурный, а это обязывало выполнить некоторые работы. После того, как всё было сделано мной, я поторопился домой. Спускаясь по старой скрипучей деревянной лестнице, услышал, подходя к гардеробу, какое - то всхлипывание, как мне показалось. И точно: в этом вечно - тёмном закутке кто - то возился и тихонько плакал.
- Кто здесь? - спросил я.
- Да вот, пальто не найти... я узнал голос Лены.
- Найдём, погоди, - я был рад этой внезапно выпавшей возможности быть с ней рядом, помочь, и кинулся на поиски. Она рассказывала, где оставляла своё пальто, почему - то оправдывалась, но я её слушал и не слушал, меня переполняло чувство радости от того, что я могу ей хоть чем - то помочь. Темнота в нашем гардеробе была почти полная, лампочек вечно не хватало, точнее, мы их всегда"сокращали", поскольку темнота нам больше нравилась, и в конце концов на освещённость перестали обращать внимание. Но меня тогда всё радовало: и то, что никто больше сюда не заходил, и обилие какого - то хлама тут же, об который спотыкались. Но особенно меня радовало, что пальто, предмет наших поисков, никак не находилось. Мы искали в темноте, на ощупь, и мои руки то и дело натыкались на её уже озябшие ладони. "Замёрзла уже"- думал я, но сам больше всего мечтал тогда о том, чтобы пальто не находилось подольше. Я постоянно что - то говорил, не умолкая, шутил, лишь бы не подать вида о своей"заинтересованности", желании побыть с ней подольше. Иногда мои ладони прикасались к её рукам, плечам, и меня при этом бросало то в жар, то в холод. Наконец пальто, предмет наших поисков, нашлось, но в изрядно испачканном виде. Уж не помню, как и чем я её тогда успокаивал, но в результате взаимных усилий пальто приняло вполне приемлемый вид.
- Ладно, пойду я, - она вдруг заторопилась уходить, словно опомнившись.
- Я провожу тебя - решился я на немыслимый для себя шаг.
-Нет, нет, я сама, ты иди, - поспешно возразила она. Я не стал настаивать, тем более нам было в разные стороны, и главное, я был переполнен впечатлениями на тот момент, так внезапно на меня свалившимися. Выйдя из школы, я не спешил домой, а даже намеренно сдерживал шаг, чтобы ничто не мешало мне думать о ней. Мне казалось, что вот теперь я смогу смелее с ней заговорить, быть может, она найдёт во мне что - то такое, что вызовет у неё интерес ко мне, и вот тогда возникнет в наших отношениях непринуждённость, благодаря которой... Впрочем, ни о чём большем я тогда не мечтал, мне было достаточно коротких разговоров с ней, и даже намёков на общение вне школы я не искал, не надеялся. Я долго думал о том, как сильно мне мешает моя стеснительность(куда б её засунуть подальше), и внешность, как я считал, отталкивающая: высокий и худой,"аки жердь", как однажды выразился мой дедушка.
Со всеми этими мыслями и в каком-то тревожном ожидании я шёл на следующий день в школу. То вчерашнее событие, столь значимое для меня, никак не способствовало расширению нашего с Леной общения: те же крайне редкие фразы, и только"по существу", упорное"не замечание"меня. Словом, всё осталось как прежде, лишь сосед мой по парте, Эдик, всё чаще спрашивал:"Спишь ты, что ли?". Он первый заметил во мне перемену, ещё не зная, с чем она связана. "Ему - то хорошо", - думал я: маленький, незаметный, а я весь на виду, как столб. На очередном уроке я задумался и не сразу открыл свой учебник, как было велено. Почувствовал, как Эдик толкнул меня в бок:"Тебя!"Шёл урок английского, и наша"англичанка"что-то у меня спрашивала. Я поднялся.
- О чём я сейчас говорила, повтори, - требовательно произнесла Алла Николаевна, очень уважаемая мной учительница.
- Извините меня, я не знаю. - ответил я по-английски, чем несколько остудил её справедливое замечание. Она как - то непонятно на меня посмотрела, и, вероятно, передумав меня наказывать, велела сесть и слушать внимательно. Но урок по - прежнему был мне"не впрок", хотя я старался не разочаровывать свою любимую учительницу. Действительно, моя жизнь с того времени как бы разделилась на"с ней"и"без неё", и я всегда мысленно"проживал"те немногие часы, что я находился в школе, т. е."с ней", наслаждаясь моментами, когда я мог на неё смотреть. Единственно, что меня тяготило, так это то, что Лена по-прежнему была ко мне безразлична.
Многое забылось с тех пор, но отчётливо помню свои приготовления(мысленные, ко нечно же) к выпускному вечеру, к нашей последней торжественной линейке на школьном дворе, где мы - и это самое волнующее - идём парами, парень с девушкой. Сколько раз я мысленно представлял себя рядом с ней; вот мы идём, взявшись за руки, по школьному двору; ярко светит солнце, а может, идёт дождь, но мне это совершенно всё равно, ведь случилось то, о чём я мечтал: быть с ней рядом, пусть даже в такой,"официальной"обстановке, но всё же с НЕЙ. Но до выпускного вечера оставалось ещё долгие 2 года...
Вскоре произошёл довольно неприятный для меня случай, поселивший холод в наши с ней"отношения". Как - то раз я набрался смелости и решил предложить ей пройтись вместе в сторону её дома, тем более что повод для этого нашёлся: мама попросила зайти к своей знакомой, которая жила в том направлении. После уроков я вышел на улицу в числе первых, рассчитывая как бы ненароком сказать ей: "Сегодня нам по пути, не возражаешь?"И тогда появится возможность поговорить с ней о чём-либо другом, кроме наших обычных фраз на переменах. Я вышел на крыльцо и стал по заранее продуманному плану возиться со шнурком на ботинке(вот ведь, никак не завязывается!), ожидая при этом, когда она появится. Мимо прошли мои одноклассники, проскочил мой"напартник"Эдик, на ходу спросил:
- Помочь ботинок выбросить, или сам сделаешь?
- Ладно, иди давай, дома суп стынет, - я поспешил отправить его, чтобы не открылась истинная причина моего ожидания. Ботинок я всё-таки"одолел", а её всё не было, хотя почти все ребята из нашего класса уже прошли мимо меня домой. "Вот балда, тетрадь забыл", поспешил я вернуться в класс за предусмотрительно оставленной в парте тетрадью. Поднимаясь по лестнице, я услышал разговор, который был в нашем классе. Громко говорила Алла, самая бойкая во всех отношениях девушка.
- Тебя он ждёт, точно говорю - доносилось до меня - сколько уж свой ботинок завязывает, я ииз окна видела - насмешливо гремела она.
- Кто ждёт? - спросила Лена.
-Да Серёжка, муж твой, - острила Алла - иди уж, пожалей его, замучился, бедный.
- Вот ещё, сдался он мне, как прошлогодний снег - с вызовом отвечала Лена - пусть сначала куртку свою дурацкую поменяет. Лена с какой - то отчаянностью стала доказывать свою"непричастность"ко мне, но я уже кубарем сбежал вниз по лестнице, и буквально влетел в открытую дверь на улицу. Я быстрым шагом прошёл вдоль стены школы так, чтобы меня не было видно из окна класса и завернул за угол. Сказать, что мне было обидно, я не мог, это было что-то другое, я затруднялся с определением своего душевного состояния; была пустота, как будто из души вынули что - то важное, а взамен ничего не оставили...
Незаметно для себя я дошёл до городского парка, и свернул на его аллеи.
Начался дождь, и было не всегда понятно, то ли это капли его текли по лицу, то ли предательские слёзы... Несмотря на это, я не торопился домой, мне было безразлично то, что я промок уже, и то, что прошло уже 2 часа с момента окончания уроков. К тому же, было небольшое оправдание моему плохому настроению: промок вот... Впрочем, я старался сделать вид, что ничего особенного не произошло, и тот разговор я не слышал. Хотя и на самом деле ничего не менялось, мы так же"ровно"обращались друг к другу, и всё так же я продолжал жить в мире своих грёз...