На волосок от смерти (из рассказов ветеранов)

Все дальше от нас та страшная последняя война и все дороже память о ней. Мне не пришлось воевать – не успел, но я немало общался с ветеранами, прекрасно помню их рассказы и сейчас, накануне самого дорогого для России праздника – Дня Победы особенно часто их вспоминаю.

РАССКАЗЫ ЯНА ЯНОВИЧА

Сначала у меня был радикулит, как результат того, что, уподобившись гусару, поднял и немного поносил на руках толстую девицу. А потом – санаторий «Цхалтубо», где пришлось лечить радикулит. Только позже я узнал, что эта противная болезнь прекрасно лечится компрессами из листьев лопуха, и никогда больше не тратил отпуск на санатории, а только на охоту.

В санатории я оказался в одной палате с Яном Яновичем, который был старше меня, много воевал и теперь лечил последствия ранений. Фамилию его, к сожалению, не помню. Он был очень благожелательным человеком, а когда выяснилось, что оба мы охотники, то отношения стали просто дружескими. Много говорили о дорогой нашим сердцам охоте, о различных случаях на охоте и не только на ней. Не любил только Ян Янович вспоминать войну, видимо, тягостной была память о ней. Но куда денешься, рассказывал и о войне. Рассказы Яна Яновича оказались настолько впечатляющими, что запомнились навсегда. Поделюсь некоторыми из них.

Однажды он оказался на краю гибели, но не на фронте, а в глубоком тылу, и только чудом остался жив. После очередного ранения Яну Яновичу дали месячный отпуск для поправки здоровья. Его родные места еще были оккупированы немцами, и он отправился к дальним родственникам, которые жили в Сибири. На нужный полустанок поезд прибыл ночью, а дело было зимой. Спрятаться от холода было негде, и Ян Янович, чтобы не замерзнуть, решил идти, не ожидая рассвета.

Благо дорога была только одна, и чистое звездное небо слегка ее освещало. Довольно скоро вдали показались мерцающие огоньки, и это прибавило энтузиазма. Но километр за километром оставались позади, огоньки мерцали, но не приближались, и домов все не было. Когда уже под утро он, наконец, дошел до села, то его жители приняли солдата радушно, но только очень удивились, как он сумел ночью добраться до них целым и невредимым. Оказалось, что буквально накануне по этой же дороге шел милиционер и был растерзан стаей волков. На дороге остались только пятна крови, стреляные гильзы да кисть руки, сжимавшей пустой наган. Во время войны волков расплодилось так много, что они нахально и безнаказанно разгуливали по дорогам.

Почему волки не тронули Яна Яновича, осталось загадкой, ведь они всю дорогу сопровождали его: мерцающими огоньками были их глаза. Возможно, волки помнили, что победа над милиционером далась им не без потерь – ведь он отстреливался. А может, они еще не проголодались, так как прошлой ночью сожрали не только человека, но и волков, которых тот сумел убить или ранить из нагана, пока не кончились патроны, – такие обычаи царят в волчьей стае.

Однажды Ян Янович, обычно очень спокойный и сдержанный человек, прибыл после приема процедур необычайно взволнованным, его лицо покрылось красными пятнами, а глаза, казалось, сверкали. Чтобы как-то его успокоить, я предложил выпить чачи, которой нас регулярно снабжали друзья-грузины. Выпив рюмку и немного придя в себя, он сказал, что только что встретил женщину, которая во время войны в блокадном Ленинграде спасла ему жизнь.

Ян Янович был ранен и лежал в госпитале. Его лечила очень милая доктор, и они определенно испытывали симпатию друг к другу, но в той жуткой, кошмарной обстановке смертельной блокады это только добавляло горечи. А когда подошло время выписаться из госпиталя, то оказалось, что он не сможет даже проститься со своим доктором, – в тот день на работе ее не было, хотя обычно врачи работали круглосуточно. Это обстоятельство очень огорчило Яна Яновича. Тогда он не знал, что им предстоит встретиться еще два раза.

При выписке Яна Яновича послали на склад подобрать себе обмундирование. При слабом свете чадившей коптилки это пришлось делать в основном на ощупь, и шинель он подбирал по качеству сукна. Когда уже под вечер вышел из госпиталя и немного отошел от него, раздался сигнал воздушной тревоги, пришлось зайти в ближайшее бомбоубежище. Туда же забежало еще несколько человек, которые кому-то показались подозрительными, о чем и было сообщено, куда следует. Еще до отбоя тревоги в бомбоубежище прибыл патруль для проверки документов. Наибольшее подозрение вызвал Ян Янович. Прежде всего, потому, что пуговицы на его шинели были не со звездами, а со львами, но сам он этого и не заметил. Что же касается справки из госпиталя, то ей не очень верили, – ее нетрудно было подделать.

Яна Яновича задержали до утра, чтобы на следующий день в госпитале удостоверить его личность. А ночью во время очередного налета немцев в госпиталь попала большая бомба, которая полностью его разрушила и похоронила всех, кто там находился. Проверка Яна Яновича стала невозможной, и трибунал приговаривает его к расстрелу. Но незадолго до приведения приговора в исполнение прибежала лечившая Яна Яновича врач, которая в ту ночь была дома и поэтому спаслась. Каким-то образом она узнала о приговоре и, подтвердив личность Яна Яновича, добилась его освобождения.

После войны Ян Янович пытался найти свою спасительницу, но безуспешно. И вот в тот день, выйдя из ванного заведения, Ян Янович сел на скамейку рядом с женщиной, и... они узнали друг друга, хотя прошел не один десяток лет.

Конечно, в тот день мы отпраздновали это необычайное и счастливое событие.

РАССКАЗ СТОРОЖА

Как-то неодолимый дух странствий занес меня с двумя друзьями сначала в дельту Селенги, где мы охотились и рыбачили, а затем на берег Байкала. Здесь мы просто отдыхали на пустой, но очень комфортабельной турбазе. Пустым оказался и весь поселок, состоявший из нескольких десятков турбаз. Была середина сентября, начались занятия в школах, да и погода стояла прохладная, сезон для отдыхающих закончился. Изредка мы видели только одного единственного сторожа, с трудом ковылявшего на явно искалеченных ногах. Зайти к нам пропустить стаканчик он решительно отказывался, но показал баню по-черному, которой мы могли пользоваться. Мы и топили ее чуть не каждый день. Другой нашей радостью там оказался омуль. Не могу передать словами, каким же вкусным он становился после горячего копчения.

Когда подошло время отъезда, стало ясно, что каждый из нас сможет взять с собой по ведру омуля, но мы понятия не имели, как его солить. Попросили сторожа, чтобы он пришел и показал. Все оказалось очень просто – надо было выпотрошить рыбины, натереть их солью внутри и снаружи и плотно уложить в эмалированное ведро. Уже в Москве обнаружили, что и засоленный омуль великолепен.

После того как сторож наглядно показал нам, как надо засаливать омуля, он согласился немного выпить, «оттаял» и разговорился, да так, что у нас волосы стали дыбом от ужаса.

Во время войны он под Москвой попал в плен вместе с партизанами. Немцы не стали разбираться, кто есть кто, и всех повесили. Только его и еще одну женщину-военврача повесили не за шею, а за ноги. Почему-то немцы быстро ушли, и, когда местные жители сняли повешенных, он и эта женщина остались живы, но только с покалеченными ногами да, наверное, и с подорванной психикой. Его рассказ произвел на нас жуткое впечатление.

РАССКАЗ МАРКА ДЯТЛОВА

Незаурядным рассказчиком был бывший фронтовик Марк Дятлов, с которым мы вместе много лет состояли в одном коллективе военных охотников. Вот два его рассказа. Первый про охоту.

Шел он однажды ночью в полной темноте на глухариный ток и вдруг услышал еще чьи-то шаги. Другой, неизвестный ему охотник направлялся туда же. А ток маленький, вдвоем там делать нечего. Марк стал за дерево, чтобы на всякий случай уберечься, если конкурент вздумает выстрелить, и заворчал, подражая медведю. И хотя в той местности медведей уже давно не видели, второго охотника как ветром сдуло. На току Марк взял одного глухаря.

Другой его рассказ относится к войне. Уже близко к ее концу в бою за населенный пункт вбежал Марк в какой-то дом, тут же получил удар ножом в живот и только после этого сумел выстрелить из пистолета в немца. Бойцы его отряда хотели вытащить нож, но Марк, держа в руке пистолет, сказал, что будет стрелять в любого, кто это сделает. Так, с ножом в животе и пистолетом в руке его и доставили на стол к хирургу, который спас ему жизнь, одобрив действия Марка: если бы нож вытащили, он бы погиб от потери крови.

Я считаю вправе рассказать эти не выдуманные истории, так как иначе они неизбежно и безвозвратно канут в лету, а это хоть и небольшие и совсем не героические, но, как мне кажется, небезынтересные штрихи к той страшной войне, поражающие тем, насколько близко от смерти были рассказчики, буквально на волосок.